Блаженны кроткие
(Памяти свящ. Алексея Медведков) В заметке «Кроткие пастыри» – некролог ушедшим собратьям (газета «Православная Карпатская Русь», №22, 1934 г.), игумен миссионерской обители преп. Иова Почаевского, о. Савва Струве, писал: «Вспоминаются мне два собрата, ныне уже отошедшие ко Господу: почти в один и тот же день Он призвал их к Себе: 9/22 августа после операции скончался в Южине (в Савойских горах) протоиерей о. Алексей Медведков, а через день в Париже после тяжелой болезни отошел в вечность еще молодой священник, о. Александр Елчанинов». Кроткий и добрый пастырь был и сам о. Савва Струве – постник, молитвенник, учитель и Христа ради юродивый. Еще одно качество объединяет всех трех, ибо о каждом из них можно сказать словами Спасителя: «се воистину, израильтянин, в немже лести несть» (Иоан. 1,47). Путь ко Христу о. Александра Елчанинова – это путь российского интеллигента. В России он был не чужд религии, был дружен с о. Павлом Флоренским и В. Эрном. Но только в эмиграции, из учителя став священником, он принес Богу не ум, но сердце. Он преклонился перед вековым преданием Церкви: «святоотеческим опытом; отсюда его дар духовника, дар исключительно умелого применения святоотеческих учений к современной искалеченной и сложной душе. Многим русским он помог найти путь ко Христу и Церкви; именно о. Александр Елчанинов привел в Церковь братьев Пыжовых. Матушка Тамара Александровна, сама прекрасная художница, научила их традиционной технике иконописи. Встреча же с о. Саввой Струве была судьбоносной для Кирилла Пыжова и для всего зарубежья, т.к. именно рассказ о Саввы о монастыре во Владимировой привел к монашеству Кирилла Пыжова – будущего архимандрита Киприана. Прот о. Алексей Медведков родился 1 июля 1867 года в семье молодого сельского священника о. Иоанна Медведкова, который скончался вскоре после рождения сына, и для маленького Алексея началась жизнь, полная лишений и нищеты. Он окончил духовное училище и в 1889 г. семинарию и начал подыскивать работу, чтобы содержать себя и свою мать. Ему хотелось быть иереем Божиим, но он не решался сразу вступить на этот трудный путь. У него был хороший голос и прекрасный слух, и много лет он подвизался в храме в качестве чтеца; но конечно ему хотелось служить Богу и людям в иерейском сане. Он решил поехать к своему духовному воспитателю о. Иоанну Кронштадтскому и посоветоваться с ним. Он часто бывал на богослужениях о. Иоанна, исповедовался у него и советовался с ним. «Похвально, что у тебя есть страх Божий», - сказал ему о. Иоанн и благословил просить рукоположения. 26 декабря, в день Собора Пресвятой Богородицы, о. Алексея рукополагали во иерея. Пастырское служение о. Алексея протекало в селе Вруде, Ямбургского уезда, Петербургской губернии, 95 км от Петербурга. Там он служил 23 года. Приход был бедный, но получал дотацию от правительства на содержание священника и псаломщика. Мать о. Алексея поселилась при сыне и занималась просфорами. Чтобы обеспечить семью о. Алексей сам обрабатывал землю, пахал, сеял пшеницу. Скромный сельский пастырь, он ревностно исполнял свои священнические обязанности. Приход окормлял 13 маленьких городов, насчитывалось 1500 прихожан. О. Алексей преподавал Закон Божий в нескольких сельских школах, заказывал книги, проводил с народом чтения святоотеческой и житийной литературы; он не жалел сил, чтобы по-христиански воспитать свою паству, проводя иногда целые ночи над составлением проповедей. От своего скромного достатка о. Алексей уделял на помощь бедным, он устраивал дома для престарелых, не оставляя стариков пастырским окормлением. Он любил своих чад духовных, и все его прихожане отвечали ему любовью и уважением. За ревность к службе и послушание правящему архиерею он не раз получал церковные награды, а в 1916 году удостоился сана протоиерея. Но наступил 1917 год, о. Алексея посадили в тюрьму, Господь сподобил его венца исповеднического. Безбожники надели на него тяжелые вериги, издевались, били нагайками, переломали ему руки и ноги, приговорили его к смертной казни. Он все терпел кротко. Старшая дочь о. Алексея отдала себя в заложницы, и его выпустили. Но след от нагайки остался на всю его жизнь: ему повредили лицевой нерв, правый глаз открывался больше, чем левый. О. Алексей бежал с семьей в Эстонию, в Кохтла-Ярве, где зарабатывал на жизнь тяжелым физическим трудом в шахтах. В 1923 году его назначили вторым священником в церковь Богоявления в Иеве; там о. Алексей наладил уставное богослужение, устроил хор, открыл воскресную школу для детей. В 1929 году умерла его матушка; жизнь была очень трудная, и о. Алексей решил перебраться во Францию... 15 декабря 1930 года митрополит Евлогий дал ему место настоятеля в церкви свят. Николая, в Южине. Там был крупный металлургический центр, где работало около 600 русских рабочих; храм был устроен в бараках. Директор завода предоставил о. Алексею дом, скромное жалование, приход тоже немного добавлял. С о. Алексеем поселились его дочери и внук. Материально жить стало легче, но прибавились скорби духовные. Чужд и непонятен был многим русским южинцам невзрачный старичок-священник в старой синей ряске. О. Алексей более заботился о душе и мало обращал внимания на внешность. Он ежедневно служил литургию, приходил в храм очень рано, и один Бог знает, скольких он поминал на проскомидии. Служил он уставно, ничего не пропуская, не торопясь, но углубляясь в молитву. По воскресным дням пел хороший хор, в будни он служил вдвоем с псаломщиком. После литургии он обычно оставался в храме, чтобы помолиться наедине или отслужить панихиду; бывало служил по две-три панихиды подряд. Он никогда не брал деньги за требы. С прихожанами бывал он приветлив, ласковый, но мог быть и строгим – никаких разговоров, ссор в церкви не допускал. Когда его приглашали в гости, он приходил, но мало разговаривал, а если начинали кого-нибудь осуждать, то погружался в молитву. Но в кругу друзей он был веселым, радостным и даже шутил. Человек он был умный, начитанный, но предпочитал духовные или богословские темы, часто цитировал на память из свв. Отцов или Священного Писания, очень любил Хомякова. С детьми всегда был ласков, старался воспитать их в церковном духе и дать понятия о любви к Богу и ближним. Молчаливый, задумчивый, он всегда погружен был в молитву и часто не слышал, когда к нему обращались. Жил он очень скромно, но никогда не жаловался, а еще раздавал и бедным. Некоторые прихожане его буквально возненавидели, посылали ему угрожающие письма, жаловались митрополиту; однажды пришлось ему даже ехать в Париж по поводу очередного доноса. Трудно было о. Алексею примениться к новой обстановке... Стали чувствоваться старость и болезни; часто болели переломы рук и ног, но он продолжал служить и заниматься приходом. В июле 1934 года у него обнаружили рак кишечника... Умирал о. Алексей в госпитале г. Аннеси, очень одиноко. Навещали его дочери, псаломщик и еще два-три духовно близких ему человека из прихода. Они читали ему каноны и акафисты, которые он очень любил. Приезжал к нему прот. Георгий Шумкин, он исповедовал и причащал о. Алексея. Навещал его священник Зарубежной Церкви о. Григорий Клочко, он и облачил его по успении. Всех навещавших его, о. Алексей просил: «Скажите моим врагам, пусть они придут ко мне, я хочу просить у них прощения» Но никто не приехал к нему. Соседи по палате рассказывали, что накануне смерти о. Алексей громко воспевал церковные песнопения. Рано утром, 22-го августа, он смиренно и неслышно отошел ко Господу. Южинская колония пожелала, чтобы гроб с останками почившего был перевезен в Южин. На погребение о. Алексея собрались все русские южинцы обеих юрисдикций, не менее 800 человек. Похороны его оказались светлым и торжественным церковным праздником: обойдя крестным ходом вокруг храма, понесли его на кладбище; крест, хоругви, множество детей с цветами, хор, светлое облачение духовенства, белый покров на гробе и какое-то необъяснимое, умиленно-радостное настроение у всех собравшихся. Успокоились даже безутешно плакавшая старшая дочь о. Алексея. Светлая радость коснулась всех. Спустя 23 года, в августе 1957 г., при перенесении на новое место юлианского кладбища, могила о. Алексея была вскрыта. Французы-рабочие рассказывали, что вскрывая могилу для перенесения праха, они, дойдя до середины, вдруг, по непонятному побуждению, побросали кирки и лопаты и стали осторожно разгребать землю. Они увидели лежащее в мокрой глине нетленное тело о. Алексея, тогда как сам гроб, не только деревянный, но и металлический, совершенно истлели. Истлели и лежащие в той же могиле тела двух казаков, а облачение, Евангелие и тело самого о. Алексея остались в том же виде, в каком были положены во гроб 23 года назад: кожа на руке была мягкая, а под кожей чувствовалось тело и видны были синие прожилки с кровью. Тело было извлечено из могилы, переложено в новый гроб и до погребения оставлено на поверхности земли на трое суток, и, хотя стояло жаркое лето, тело не подверглось тлению, только подсохло Евангелие, которое покойный держал в руках и облачение. На следующий день, под проливным дождем, тело перенесли на новое место для погребения. В сентябре церковные власти приняли решение перенести останки о. Алексея на русское кладбище под Парижем, в Сан-Женевьев-де-Буа. Вновь была вскрыта могила, гроб извлечен, и крышка, по любопытству рабочих, неоднократно открывалась. Тело пребывало в прежнем состоянии. Погребение состоялось 4-го октября. Три дня пролежал о. Алексей в гробу на открытом воздухе в жаркое время в августе, три дня – и в сентябре, до переноса в Сан-Женевьев-де-Буа. В общей сложности, могила его вскрывалась три раза, и каждый раз тело оставалось по три дня на поверхности земли. И тление не коснулось его. Воистину, блаженны кроткие... Источники: 1. A.D. Don zeau «Archipretre Alexis Medvedkov, 1867-1934».
2. Игумен Савва Струве «Кроткие пастыри». Православная Карпатская Русь, №22, 1934 г.
3. «Прославление о. Алексея Медведкова», Вестник РСХД, 1957 г.
4. Протоиерей Филипп Шпортак, Доклад на пастырском Собрании Западно-Европейского Экзархата Московской Патриархии в Париже. ПРАВОСЛАВНАЯ ЖИЗНЬ, №12 (539), Джорданвиль, 1994 |
